ПРОЗРЕНИЕ.
Проезжая
через деревню Замушки Псковской области, часто вижу
маленькую старушку - то она граблями ворошит сено, то копается в огороде. «Не
та ли это бабулька, которую мы как-то встретили у
монастыря?» - спросила я у местных. «Та самая. Но к
монастырю она уже не ходит: девяносто два года ей уже, да и дорога прямая туда
заросла».
А было это
несколько лет тому назад. Мы с дочкой собрались за грибами. Пошли в березнячок за часовенкой. «Часовенкой» здесь называют
обычную с виду могилку с крестом и оградою. Только вместо имени и даты - иконка
преподобного Никандра Псковского. Здесь и встретили неутомимую старушку из Замушек. Она оказалась знатоком грибов и набрала их гораздо
больше нас обеих. Представилась: «Баба Клавдя». Мы
поинтересовались, почему могилку называют «часовенкой» - здесь была раньше
часовня? «Нет, дорогие мои, часовни здесь никогда не было, а называют так для
памяти: здесь любил отдыхать преподобный Никандр, когда в Демянку говеть
ходил. От своего отца слышала я историю, как пришли к преподобному
двое и попросились ночевать. Он их накормил, спать уложил. Утром они ушли, а к
вечеру вернулись и вновь на ночлег просятся. Пустил он их, а наутро видит - нет
их, а книги его пропали. Пошел преподобный их искать,
дошел до этого места, а они спят. Подождал, когда проснуться, и корит: «Что же
вы наделали?» Те каются: «Кушать хотелось, пожалели тебя будить, вот книги и
взяли, чтобы продать». «Грех это. Не делайте так больше», - сказал о.Никандр и ушел». «Бабушка, а
монастырь до разрушения вы помните?» «Помню. Я ведь рядом жила - в Гуслях. А
монастырь уже после войны развалили. Многим тогда строиться надо было, так по
кирпичику и растащили…»
Родилась Клавдия
Васильевна Аверьянова в 1909 году в деревне Гусли, которая и впрямь находилась
неподалеку от Свято-Благовещенской Никандровой мужской пустыни, обеспечивающей
работой население окрестных деревень. До революции монастырь, основанный в 1585
году после смерти преподобного Никандра на месте его уединенного жительства,
имел огромные земельные и лесные угодья, сады, скот, мастерские, гостиницы для
паломников. Отец Клавдии, Василий Белов был лесничим при монастыре. Детям он с
малых лет объяснял, что живут они рядом со святыней и что в любой нужде надо
обращаться за помощью к преподобному Никандру,
Псковскому чудотворцу. Он говорил Клаве: «Идешь в лес, попроси: «Преподобный
отче Никандре, пошли мне грибочков» или «Укажи мне ягодок».
Когда девочке
исполнилось 8 лет, умерла мама. Остались младший брат и сестра. Отцу часто
приходилось бывать в разъездах, и Клава оставалась за хозяйку. Выполняя наказ
отца, она принимала странников - предлагала отдохнуть с дороги, поила чаем.
Баба Клавдя рассказала, как однажды ее брат отцовской бритвой из
обычной щепки вырезал фигурку преподобного Никандра. А
в 1941 году ушел на фронт и погиб в первом же бою под Лугою. Помнит Клавдия
Васильевна и последнюю проповедь архиерея, произнесенную им в день памяти
преподобного Никандра, 7 октября 1917 года: «Встал он на табуреточку,
чтоб всем было слышно и сказал, что наступят тяжелые
времена, от монастыря камня на камне не останется, будет разорение и
запустение». Эти пророческие слова вскоре начали сбываться. Приехали из Пскова
представители новой власти для расправы с обитателями и работниками монастыря.
Маленькая Клава со страхом наблюдала, как дяди в военной форме рубили шашками
иконы. Отца хотели отправить в ссылку, но у отца отнялись ноги. Это послужило
спасением, их семью оставили в покое. Но многих тогда повесили, из келий выгоняли
батюшек, прикладами гнали к телегам. Старых и больных бросали прямо на доски,
по шесть человек на телегу… «А какой колокол был в монастыре!» - вздыхает
старушка. - В соседних деревнях было слышно. Сняли, нехристи.
Потом разграбили саму обитель: исчезли иконы, утварь. Правда
постройки еще долгое время оставались целыми, в келиях
селились беженцы и погорельцы».
Насаждение
колхозов стало очередным ударом для семьи. Отец горько сокрушался: «Мне-то помирать пора, а вас, детушки, жалко: власть-то грешная, как
жить будете?» И добавлял: «Молиться надо». Подросшую Клаву отправили в
Ленинград к родственникам.
В Ленинграде
Клава и судьбу свою встретила. Муж был - умелец, золотые руки, и собой хорош, и
душа добрая, вот только здоровья некрепкого. И вскоре после рождения сына и
дочери семья перебралась в деревню Замушки. Здесь и
войну пережили.
«А вы венчались,
баба Клава? Время-то было советское». «Венчались. В Дуброво было две церкви, мы
в Богородичной венчались. Там икона была -
Благовещение, три пуда золота в ней. Церкви-то потом снесли, а икона цела, во Псковском музее теперь».
Маленькая
старушка, поведавшая нам о своей жизни, вдруг стала близкой и родной. Но пора
было прощаться, и она, перекрестив нас, бодро пошла по тропинке в лес.
Встретить душевно
здорового, православного, истинно русского человека - праздник души! Только
кольнула мысль: а ведь и моя бабушка могла бы поведать о многом. Но разве я ее спрашивала? А мой дедушка, 1897 года рождения! Помню,
я с удивлением разглядывала необычную дату в его паспорте - человек из
позапрошлого столетия… Он участвовал в трех войнах - двух мировых и гражданской. Но что я знаю об этом? Если бы теперь можно
было с ними поговорить! С каким опозданием приходит прозрение…
Но, слава Богу, все-таки приходит.
И.Захарова